Красавица и Чудовище. Сила любви
Пролог
Принц, нахмурившись, смотрел на закрытую двойную дверь. Из-за позолоченных створок доносились музыка и смех. Праздник – его праздник – уже начался. Звенели хрустальные бокалы, гости произносили тосты, расхаживали по богато украшенному бальному залу, а глаза их округлялись при виде сотен бесценных вещей, выставленных вдоль стен. Чего тут только не было: прекрасные вазы, великолепные пейзажи, богато изукрашенные гобелены и массивные золотые блюда – просто глаза разбегались!
Все это великолепие бледнело пред лицом самих гостей, ибо принц не приглашал абы кого на свое торжество. Его высочество выбрал лишь тех, кого посчитал достаточно красивыми, достойными его блистательного присутствия. Итак, они съехались со всего света и выставили себя на всеобщее обозрение, точно собранные в зале неодушевленные предметы.
Принц стоял перед закрытыми дверями, почти не обращая внимания на суетившихся вокруг него слуг – те поспешно поправляли напоследок его костюм. Тут же, держа в руке карманные часы, замер мажордом. Главу замковой прислуги безмерно раздражала склонность принца к непунктуальности, а его высочество обожал заставлять мажордома ждать. Рядом с принцем стояла горничная с кистью в руках. Она осторожно рисовала белую линию на лице молодого человека. Краска легко ложилась на гладкую, чистую кожу. Закончив, горничная отступила на шаг и, склонив голову набок, оглядела свою работу.
На то, чтобы нарисовать маску, ушло несколько часов, и полученный результат того стоил. Лицо принца превратилось в морду какого-то дикого экзотического животного, прорисованную очень тщательно, до последнего волоска над капризно опущенными губами. Линии высоких, четко очерченных скул чуть сгладились, но при этом выражение лица стало более хищным. Нос принца, который часто называли породистым, теперь походил на тигриный. Только ярко-синие глаза остались прежними, но они и без того глядели холодно и зло, отлично вписываясь в желаемый образ дикого зверя.
Отступив на шаг, горничная подождала, пока старший камердинер накинет на плечи принца украшенный драгоценностями плащ, а потом внимательно оглядит его, дабы удостовериться, что ни одна драгоценность не потерялась. Наконец камердинер кивнул горничной, и та припудрила парик принца. Затем слуги поклонились и, затаив дыхание, замерли в ожидании дальнейших указаний.
Принц небрежно махнул затянутой в перчатку рукой, и через секунду перед ним появился лакей.
– Больше света, – приказал принц.
– Да, ваше высочество. – Лакей потянулся к ближайшему канделябру и поднял его повыше, чтобы принцу было лучше видно.
Принц держал в руке маленькое зеркало с небольшой ручкой, украшенное с обратной стороны растительным узором. В его больших руках оно казалось крошечным и очень хрупким. Подняв зеркало повыше, чтобы видеть лицо, принц полюбовался своим отражением. Повернулся налево, направо, потом опять налево, на несколько мгновений замер, наконец кивнул и, словно грязную тряпку, выронил зеркало.
Едва принц довольно кивнул, служанка чуть не упала в обморок от облегчения, но, увидев, как падает зеркало, ахнула. Принц, даже не обернувшись на шум, подал знак мажордому открыть двери бального зала. Его высочество уже входил в зал, когда лакей бросился вперед и успел поймать зеркало до того, как оно упало на пол. Стоило дверям закрыться у принца за спиной, как слуги разом вздохнули с облегчением. Следующие несколько часов они смогут немного отдохнуть подальше от глаз жестокого, испорченного и недоброго хозяина.
Между тем принц понятия не имел, о чем думают его слуги, – а может, догадывался, но не придавал этому значения. Он уверенно шел по бальному залу, заполненному приглашенными им гостями, – так корабль рассекает морские волны, увенчанные белыми гребнями пены. Многие гости скрыли лица под масками, и смотрелось это очаровательно. Губы принца, впрочем, оставались все так же презрительно поджатыми, выражение лица – высокомерным, и невозможно было понять, радует ли его высочество вся эта красота. Принц никогда не показывал окружающим ни радости, ни боли, предпочитая держать их в неведении и откровенно наслаждаясь их неуверенностью. Он слышал, как юные дамы перешептываются у него за спиной, гадая, пригласит ли он сегодня на танец кого-то из них. Губы принца на миг искривила самодовольная усмешка, но он тут же подавил ее и продолжил путь.
Протолкавшись через толпу потенциальных невест и их камеристок, принц подошел к трону, стоявшему на возвышении, с которого было отлично видно весь зал и гостей. Трон был очень вычурный, как и все в этом зале. Над ним возвышался огромный, величественный гербовый щит, не оставляющий никаких сомнений в том, кому принадлежит этот трон. Стоя на возвышении, принц медленно повернулся, обозревая бальный зал, и встретился глазами с невысоким человеком – тот немедленно расцвел улыбкой, показав гнилые зубы. Принц поморщился, но кивнул: это же, в конце концов, первый итальянский маэстро. И он, и его супруга, оперная дива, стоявшая рядом, славились на весь мир своими голосами. Проще говоря, они в своем деле лучшие, потому-то принц и пожелал пригласить их на свой прием.
По кивку принца маэстро заиграл, а дива запела, и бальный зал наполнился музыкой и чарующим пением. Принц вышел на середину зала и начал танцевать. Он двигался легко и уверенно – сказывались годы тренировок. Стоявшие вокруг него дамы тоже пришли в движение, они тоже долго и упорно оттачивали этот танец, дабы теперь блеснуть. И все же сравниться с принцем в изяществе у них не получилось. Он был величественнее всех присутствующих, вместе взятых, его красота несравненна, а его холодность полностью затмевала бушующие за стенами замка ветер и дождь.
